Аудиокнига Из Сибири

В 1890 году Чехов побывал в Сибири, а затем посетил Сахалин, исправительную колонию для заключенных, приговоренных к каторжным работам. Полный отчет о своих путешествиях по сибирским рекам и дорогам автор дает в своем путеводителе «Пересекая Сибирь». «Боже мой, как много хороших людей в России. Если бы холод не забрал сибирское лето, если бы чиновники не развратили крестьян и ссыльных, Сибирь была бы самой богатой и счастливой страной. Примечание Дополнительная информация: Весна». В 1890 году Антон Павлович Чехов отправился на Сахалин и путешествовал по Сибири. Писатели отправлялись туда изучать жизнь ссыльных на царских работах. Он планировал доехать на катере из Тюмени в Томск. 21 апреля 1890 года Чехов выехал из Москвы поездом, затем поплыл на корабле по Каме, а затем снова сел на поезд в Екатеринбург. 29 апреля он телеграммой отсюда спросил Тюменское пароходство, когда судно отправится в Томск. «Первый пароход отправится в Томск 18 мая». Ответили из Тюмени, и Чехов, не дожидаясь рейса, решил ехать дальше. Чехов прибыл в Тюмень поездом 3 (15) мая и пробыл не более суток, видимо, на Знаменской и Иркутской (ныне Володарского и Чехова). Лучшая гостиница Тюмени на углу Люшинцев, с помпезным названием «Империал». Дворец" не выжил). Хотя фактических подтверждений этому нет, достоверно подтверждается факт написания им письма К.Г. Фоти из Тюмени, содержащего информацию об отправке книг из Москвы в Таганрогскую городскую библиотеку. Здание почты сохранилось, и в нем до сих пор находится почтовое отделение. Из Тюмени Чехов продолжил путь по Сибирскому шоссе, которое он называл «самой большой и, казалось бы, самой уродливой дорогой в мире», через Ишим в Томск. Путешествие трудное. Весна 1890 года была настолько холодной, что автор даже купил в Ишиме валенки. В письмах, написанных в дороге родственникам, Чехов рассказывал о своих многочисленных дорожных приключениях. Он сообщил, что недалеко от села Абацкого в его машину сбила тройка. К счастью, он отделался лишь легкими травмами. Чехов видел много темных сторон жизни в древней Сибири. Автор видит индустриальную неразвитость Сибири: «Из России привезли.. тулупы, ситец, тарелки, гвозди», что небезосновательно. Чехов также указал на уникальную «культуру» местной интеллигенции: «Выслушав первые два предложения, местные интеллигенты обязательно зададут вам такой вопрос: «А стоит ли нам пить водку?»» Как ни странно, Чехов не любит сибирских женщин либо: «Женщины здесь тоже скучные, носить одежду не умеют, петь не умеют, смеяться не умеют, тоже некрасивые…» На трассе «Вдоль Сибири», от Тюмени до Томска, деревень и хуторов нет, а одни большие деревни, в 20, 25 или даже 40 верстах друг от друга. Вдоль дороги нет поместий, ибо нет здесь помещиков, не увидишь ни фабрик, ни мельниц, ни постоялых дворов... Единственное, что напомнит тебе по дороге о человеке, - это свистящие на ветру провода и ветер; вехи. Чехов и Тюмень: «В Тюмени я купил колбасу в дорогу, но какую колбасу! Когда кладешь кусок в рот, изо рта пахнет так, будто кучер снял портянки. Это как в тот момент, когда входишь в конюшню; когда ты начинаешь жевать, чувствуешь себя так, будто впился зубами в обмазанный смолой собачий хвост. Ух!» Нетрудно заключить, что у Чехова могла развиться стойкая ненависть к Сибири. Но это не относится к классике тридцатилетней давности. Брату Александру он признавался: «Конечно, жить в Сибири неприятно, но чувствовать себя богатым человеком в Сибири лучше, чем жить в Петербурге. Чехов тоже открыл в Сибири много хорошего». Как объективный бытовой писатель, он уделяет особое внимание деталям и высоко ценит бытовую культуру и сибирскую жизнь. По его мнению, Сибирь была значительно выше европейской части России. Многие страницы статей и особенно интересны личные письма Чехова посвящены сибирякам, добрым трудящимся людям, всем разным, но почти всегда дружелюбным. Чехов заметил их недостатки, но все же поступил согласно древней мудрости: «Понять — значит простить». Он их понял и простил. Он также отметил межнациональное согласие в Сибири. Он был полон симпатий к сибирским земледельцам: «Люди здесь добрые, добрые и имеют замечательные традиции». Он обнаружил, что сельские женщины «более восторженные, любящие детей, сострадательные, трудолюбивые и свободные, чем женщины в Европе»." Нравились ему и жилища сибирских крестьян: «В пять часов утра, после холодной ночи и утомительной езды, я сидел в вольной кучерской избе и пил чай в горнице светлая, мебель внутри такая, о какой мы, курские или московские мужики, могли только мечтать. Чистота потрясающая: ни капельки, ни капельки. Стены белые, конечно, крашеные или застеленные пестрыми холщовыми циновками, Там; стоит диван, несколько стульев, шкаф с посудой и несколько горшков с цветами на окне. В углу стоит кровать, заваленная пуховиками и подушками в красных наволочках, чтобы подняться, нужно держаться за стул; эта гора, но ты утонешь, если ляжешь. «Сибиряки любят спать очень чутко». «Их комнаты просто оформлены, но очень чисты.. полы покрашены или покрыты самодельными холщовыми коврами.. есть никаких скатертей просто невозможно сесть и попить чай, тарелки чистые, квас прозрачный, как пиво - в целом чистый...» Автор нашел сибирский хлеб очень вкусным и был убежден, что хлеб, который они пекли по всей необъятной земле было прекрасно: «Пирожки, оладьи, оладьи и булочки все очень вкусные...» «Мне подали блины из чайной пшеничной муки, сырные и яичные пироги, блины, сдобные рулеты... Хлеб повсюду по всей необъятной земле. Сибирский тракт, у них хлебобулочные изделия вкусные, пекут их в большом количестве каждый день». Он любил доброту и гостеприимство сибиряков: «Среди этих транспортников не было ссыльных, а были свои люди. Когда я переправлялся через реку, поднялся на скользкую гору и отправился в путь, а лошадь ждала меня, желали мне счастливого пути, здоровья и благополучного дела...» Автор с уважением отозвался о честности сибирского кучера: «Из Тюмени в Томск ни почтовый кучер, ни внештатный кучер не помнит ничего, украденного проходящими мимо людьми, когда идешь на станцию ​​и тебя спрашивают, есть ли у тебя что-нибудь, ты оставляешь это во дворе тому, кто что-то ворует, они улыбаются Просто отвечают; ..». Чехов был глубоко впечатлен природной красотой Сибири. Его поразили бескрайние степные просторы, простиравшиеся почти от Екатеринбурга до Томска. "Река Иртыш очень широка. Если бы Ермак переплыл ее во время разлива, даже без кольчуги, он бы утонул. Берега высокие, крутые и совершенно безлюдные..." Это Чеховский Заключение в конце всю поездку в Сибирь: «Боже мой, как много хороших людей в России. Если бы холод не отнял у Сибири лето, если бы чиновники не развратили крестьян и ссыльных, то Сибирь была бы самой богатой и счастливой Землей». В свою очередь, сибиряки не забудут, сколько сильных, красивых, честных слов написал о Сибири Антон Павлович - больше, чем любой другой классик!..